триметилксантин
Когда градус подскочит рывком за предел сорока,
Когда тело твое станет липким и влажным от пота,
А позыв к стихоплетству внезапно становится рвотным,
Ты бездонное небо как воду захочешь лакать.
Семизвездочный ковш этикеткой коньячной распластан,
Горизонта не видно за краем стола и уже
Ускорение выразить трудно при помощи "же".
Вот последнюю рюмку сейчас выпиваю - и баста!
Когда градус подскочит рывком за предел сорока,
И бездонное небо опять нас с тобой околпачит -
Из размазано-черного станет внезапно коньячным,
Наливай мне еще, я опять остаюсь в дураках.
Что за мутная жижа небесной пощечиной хлещет?
То ли дождь, то ли тот ожидаемый нами потоп.
И последний доступный ковчег превращается в гроб.
Там на небе творятся порой очень странные вещи.
Когда градус подскочит рывком за предел сорока,
Будет время качать головой и заламывать кисти.
Нам ведь есть что сказать, открывая коллекцию истин:
"Кто искал вас в вине, тот наверно не пил коньяка".
Когда тело твое станет липким и влажным от пота,
А позыв к стихоплетству внезапно становится рвотным,
Ты бездонное небо как воду захочешь лакать.
Семизвездочный ковш этикеткой коньячной распластан,
Горизонта не видно за краем стола и уже
Ускорение выразить трудно при помощи "же".
Вот последнюю рюмку сейчас выпиваю - и баста!
Когда градус подскочит рывком за предел сорока,
И бездонное небо опять нас с тобой околпачит -
Из размазано-черного станет внезапно коньячным,
Наливай мне еще, я опять остаюсь в дураках.
Что за мутная жижа небесной пощечиной хлещет?
То ли дождь, то ли тот ожидаемый нами потоп.
И последний доступный ковчег превращается в гроб.
Там на небе творятся порой очень странные вещи.
Когда градус подскочит рывком за предел сорока,
Будет время качать головой и заламывать кисти.
Нам ведь есть что сказать, открывая коллекцию истин:
"Кто искал вас в вине, тот наверно не пил коньяка".